Виктор Мизиано — один из людей, который влиял, влияет и повлияет в будущем на современное искусство в России. Получив историко-художественное образование, он всегда интересовался современным искусством. Десять лет работы хранителем в отделе современного искусства Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в должности младшего научного сотрудника, как он сам признавался, и были по существу кураторской работой. Виктор возглавляет редакции «Художественного журнала» (Москва) и Manifesta Journal (Амстердам) и является куратором многих художественных выставок. «АртУзел» публикует интервью с куратором, главным редактором «Художественного журнала», преподавателем факультета «Арт-менеджмент и галерейный бизнес» Виктором Мизиано.

Александра Рязанова: В одном интервью Вы говорите, что определения кураторства не существует. Что оно значит для Вас? Может, это образ жизни?

Виктор Мизиано: Да, это так. Кураторство — это во многом до сих пор не устоявшаяся практика, а потому открытая множеству интерпретаций.

Когда я говорю «куратор», я, прежде всего, имею в виду независимого куратора (independent curator). Однако это не единственная трактовка. Например, американцы, говоря «куратор», имеют в виду хранитель музея или культурфункционер некой институции.

Но все-таки настоящий куратор — это фигура независимая, стационарно нигде не работающая и находящаяся в свободном полете — фрилансер или свободный художник. Это не исключает, конечно же, сотрудничества с различными институциями, но куратор должен оставаться фигурой живой и несхватываемой, обладающей своими интересами, авторскими методами.

Тут нет жесткого определения еще и потому, что данная профессия все время себя переизобретает, как и художественное творчество.

На протяжении какого-то времени в 90-х я называл себя куратором-медиатором или модератором. Тогда я понимал это как живой диалог. Нечто, что не имеет стационарного статуса, что-то процессуальное и экспериментальное. В 2000-е годы мои проекты больше приняли характер выставки, были связаны с темой политики памяти, которая стала волновать очень многих художников в этот период. На этом этапе мое видение куратора, наверное, было как роль куратора-активиста, который вместе с художником делает какие-то острые, полемические, критические проекты, но, с другой стороны, куратор был для меня и рассказчиком, который строит очень большие нарративы, повествующие о пройденных исторических этапах, об опыте памяти, об опыте отошедшего в историю, но актуального сегодня. Думаю, такими интенциями я руководствовался тогда.

Честно говоря, сейчас я нахожусь в каком-то ином и новом для себя этапе, определения которому у меня пока нет.

А.Р.: Может, это переходный этап?

В.М.: Я не скажу переходный, потому что переход уже состоялся. Наверное, началось все с прошлой Венецианской биеннале и выставки «Ornamentalism», которую я подготовил совместно с художниками из Латвии. Я ожидал, что она будет более исследовательской, академической и масштабной. Получилась очень выверенная экспозиция, очень театральная — ставка была сделана на сильную работу художника и отчетливое авторское присутствие. Зрелище не исчерпывалось понятным и удобным для зрителя показом произведения искусства, делалась попытка свести экспозицию к спектаклю, а это очень тщательная работа.

Этой же идеей я руководствовался, когда делал выставку «Избирательное сродство». Это название, с одной стороны, отражало тему выставки, а с другой — новую методологию, которую я почувствовал интуитивно.

Читать далее…