В четверг в лондонском отделении аукционного дома Sotheby's открылась выставка «Советское искусство. Советский спорт» (Soviet Art. Soviet Sport). Выставка насчитывает четыре десятка картин и скульптур, объединенных спортивной тематикой, из коллекции Института русского реалистического искусства и частных собраний. На выставке, в частности, представлены работы Александра Дейнеки, Виктора Попкова, Михаила Изотова, Владимира Кутилина, Ольги Ваулиной. В основу выставки легла коллекция российского предпринимателя, совладельца холдинга «Промсвязькапитал» и создателя Института русского реалистического искусства Алексея Ананьева. Об истоках своей коллекции и ситуации на рынке реалистической живописи советской эпохи Ананьев рассказал в интервью старшему корреспонденту РИА «Новости» в Лондоне Марии Табак.

Алексей, когда Вы заинтересовались этим периодом русского искусства и как возникла Ваша коллекция?

Вы знаете, я этим периодом интересовался всю жизнь, потому что в этот период вырос, себя от него не отделяю. А коллекция как таковая начала появляться в начале 2000-х годов, когда я стал приобретать первые работы. Мой интерес именно к этому периоду был вызван, в первую очередь, тем, что это мне близко, я знал по именам многих художников, работы которых у меня сегодня в коллекции. Я считаю искренне, что это настоящее искусство, потому что это не поверхностные вещи, не пропаганда, не тот соцреализм, которого мы все наелись в советские годы и который мы воспринимали как обложку журнала "Огонек".

На историческом расстоянии ты начинаешь понимать, что все поверхностное, наносное, искусственное, как шелуха, пропадает, а остается некое ядро. У этого искусства ядро есть, потому что большинство художников, которые были успешны в советское время, главным образом фокусировались на настоящем искусстве. Кто-то из них, конечно, что-то делал на продажу, для режима, а многие даже этого не делали, потому что будучи публично признанными, они ни в коей мере не изменяли сами себе. Собирая их работы и погружаясь в этот контекст — и исторический, и искусствоведческий — начинаешь понимать, какая это действительно "глыба" — этот период советского искусства, и начинаешь понимать, что это продолжение тех реалистических традиций, на которых советское искусство, собственно, и выросло, на которых расцвело русское искусство 19 века — те имена, которые близки всем нам и понятны — Суриков, Репин, Левитан, Саврасов и Перов.

Традиции и художественный метод, который был ими реализован и сформирован, перешел в советское искусство, конечно, трансформируясь, конечно, находя какие-то новые формы, но не изменяя самим себе — это очень важно.

Чем Вы руководствуетесь при выборе произведений для своей коллекции?

Ну самый простой ответ: это "нравится — не нравится". Но это просто сказать. Если погружаться и пытаться проанализировать, почему что-то нравится, а что-то не нравится, то ты понимаешь, что вещь должна быть обязательно искренней. Потом она должна быть профессионально хорошо сделана — не должно быть никаких ляпов.

Со временем я сам все больше и больше могу оценить произведение самостоятельно. С экспертами я советуюсь, прежде всего, для понимания цены. Хоть я и коллекционирую, я не нахожусь ежедневно в рынке, а есть люди, для которых это профессия, и я с ними советуюсь. Но с точки зрения понимания ценности работы, с точки зрения живописи мне зачастую советоваться не приходится — и рука набита, с одной стороны, а с другой, я в свое время закончил художественную школу, так что база, которая была заложена, на ней это все и развилось.

Многие коллекционеры предпочитают не распространяться о своих собраниях, Вы же, напротив, свободно о своей коллекции говорите и даже создали Институт русского реалистического искусства…

Я начал коллекционировать для себя. Но три фактора оказали решающее воздействие. Во-первых, возможности моего дома быстро перестали позволять расширять коллекцию. И пришлось делать выбор: либо остановиться, либо продолжать коллекционировать. Я долго не решался начать коллекционировать, потому что чувствовал — начав это делать, я уже остановиться не смогу.

Во-вторых, многие работы, которые мне нравились, по своему физическому формату никак не вписывались в параметры домашней коллекции. Поэтому я начал собирать, уже имея в виду музейную перспективу, то, что в итоге получилось Институтом. Наконец, многие художники готовы отдавать свои лучшие знаковые работы только при условии экспонирования их в публичном пространстве. Они не готовы продавать их просто в частную коллекцию.

Сумма этих факторов привела меня к тому, что это должно быть некое публичное пространство, отсюда и появился Институт. А в процессе коллекционирования, пока я не построил здание и не подготовил всю инфраструктуру, я мог только смотреть на работы в хранилище. Но глядя на работы в хранилище, ты понимаешь, как много проигрываешь от того, что не можешь эти работы вывесить и дать людям возможность тоже их видеть.

Читать дальше…