Екатерина Ираги о Школе Лувра, Бриллиантовом центре, Пепперштейне и городах в Африке
Pera Museum в Стамбуле только что открылась групповая экспозиция «Doublethink. Double Vision», а в парижской Galerie Odile Ouizeman 30 мая пройдет вернисаж выставки «Opening Tragic Timing». В том и другом проекте принимают участие художники Galerie Iragui, относительно молодой, но весьма известной московской галереи. Рецептами успеха с Art and Houses поделилась ее владелица, преподавательница факультета «
Аркадий Насонов. Выставка «Последняя капля, или поворот сюжета»
Расскажите, каким образом вы, филолог, оказались в галерейном бизнесе?
В моей семье никто искусством не занимался, никто ничего не собирал. Профессию я выбрала по велению души, но история эта личностная, биографическая. В 1992 году, приехав в Париж, поступила в Сорбонну, где специализировалась на искусстве последней четверти XVII века и начала XIX века. Наукой заниматься не планировала, поэтому с дипломом Сорбонны пошла в Школу Лувра на второй цикл курса «Управление музеем. Реставрация и консервация произведений искусства». Учиться было интересно.
После окончания, судя по названию факультета, была открыта прямая дорога в музей. В качестве сотрудника.
Это так. Посты в государственных музеях раздаются на конкурсной основе. Но вот ты всю жизнь изучаешь западноевропейскую живопись, а место, которое освободилось, оно в музее ракушек на Гаити, портовом музее в Дюнкерке или музее лыж в Гренобле. Распределение — как
Сдавали?
Нет, решила, что это безумие, и стала пробовать другие профессии. Устроилась в отдел культуры Лувра, туда, где работают с публикой, организуют образовательные мероприятия, лекции, дают разрешения гидам и экскурсоводам, а также контролируют количество посетителей музея.
Лувр, безусловно, не музей ракушек.
Именно. Лувр — сложный организм, где две тысячи сотрудников, кураторов, охранников, лекторов. Малейший камешек невозможно сдвинуть и
Аркадий Насонов. Выставка «Последняя капля, или поворот сюжета»
То есть музей как перспектива больше вами не рассматривался?
Я еще немного посотрудничала с Центром Помпиду. Им нужен был русскоязычный сотрудник для расшифровки писем и дневников Василия Кандинского, завещанных его вдовой Ниной. Потом архивистом у эксперта по старым картинам. Всё это было, безусловно, интересно, но постепенно я начала томиться. Так, отсекая профессии одну за другой, поняла наконец, что мне нужно.
Судя по тому, что происходит сейчас, вас настигло современное искусство.
Я познакомилась с современной художницей, которая, в свою очередь, познакомила меня с кругом своих друзей, познакомивших меня со своими друзьями. Так вокруг меня образовалась целая группа молодых французов, только что окончивших Академию художеств. В основном это были живописцы, находившиеся в сложной ситуации, ибо живопись в современном искусстве уже давно мертва. За год все они из живописцев и скульпторов чаще всего превращались в художников мультимедиа и новых медиа. Пережившее это потрясение новое поколение фигуративной французской живописи стало центром моего интереса. Это был первый круг близких людей, с которыми росла и я, с которыми вместе мы сделали несколько проектов.
