Степан Казарьян («Боль»): «Мы практически окупаемся за счёт продажи билетов, в России нет таких фестивалей»

В первые выходные июля в Москве прошёл фестиваль «Боль», где выступают модные русскоязычные группы, такие как «Пасош», «Пошлая Молли», «Наадя», «Ленина пакет» и другие. В этом году на сцене оказался и популярный рэпер Хаски, и ветеран российской музыкальной индустрии Дельфин, и англоязычные исполнители.

«Боль» существует уже третий год и приносит прибыль, что редкость для независимых музыкальных фестивалей. «Секрет фирмы» поговорил с организатором «Боли» Степаном Казарьяном об экономике фестиваля, новой русской волне и её аудитории и о том, надо ли бежать из России.

Фото: Михаил Голденков

— Когда мы договаривались об интервью перед фестивалем, вы сказали, что находитесь в аду. Что происходило?

 — В последние дни и недели всегда аврал. Я думаю, этого невозможно избежать: нужно подписывать договора с подрядчиками, приходится искать аппаратуру, которую не привезли, возникают проблемы с площадкой. В этот раз было всё сразу. Мой фестиваль проходил в один уик-энд с «Нашествием» и Alfa Future People. Они в разы больше по размерам и проходят на открытом воздухе — а значит, там выстраивают сцены с нуля и нужно много оборудования. Большая часть уехала на эти фестивали, а на то, что осталось, поставщики очень сильно завышали цены.

— Как так вышло, что ваши фестивали в один день?

 — Я анонсировал дату ещё в октябре, когда даты других фестивалей были неизвестны. Мы выбрали её вместе с партнёром, петербургским фестивалем Stereoleto. Мы шерим много артистов — те, кто выступал у нас 8 июля, к ним приехали 9-го числа. Вместе получается дешевле: на двоих оформляем визы, покупаем билеты, заключаем договора. Я в этой связке младший партнёр, поэтому решение о дате принимали в Stereoleto — а они выбрали, наверное, даты, на которые смогли забукировать своих главных хедлайнеров. У меня преимущественно российский лайнап, и мне, в общем, всё равно, в какой день всё устраивать.

Хотя нет: первый свой фестиваль два года назад я делал 20 июня, и это было неправильно. За десять лет после окончания института я забыл, что в это время у студентов сессия. А школьники вообще сдают ЕГЭ. Не самое лучшее время, да ещё в тот день была очень плохая погода — выпало самое большое количество осадков за всю историю метеонаблюдения в Москве (43% месячной нормы. — Прим. «Секрета»). Нам пришлось перенести концерты нескольких последних групп в клубы, потому что фестиваль просто смыло.

— Как с клубами договорились, это не оказалось затратно?

 — Они пустили нас бесплатно, делая ставку на то, что заработают на баре. В Dewar’s Powerhouse была намечена наша афтепати, и она превратилась в продолжение фестиваля. А у клуба «Дич» через дорогу пустовала дата — узнав о нашем катаклизме, они сами предложили свои услуги (ирония в том, что в этом году владелец клуба Тимур Башаров занимался маркетинговой и технической частью фестиваля — без его усилий ничего бы не состоялось). Безусловно, пришли далеко не все слушатели, но у многих сохранился запал и они поехали по клубам.

— Как вообще появился фестиваль «Боль»?

 — Это была реакция на появление большого количества русскоязычных групп — постпанка преимущественно. А их появление — это, в свою очередь, реакция на засилье англоязычной музыки на российской сцене и в медиа. Казалось, что это норма — петь по-английски и играть меланхоличный инди-рок. При этом нельзя сказать, что у широких масс это находило большой отклик. И тогда появились русскоязычные интересные группы. Причём раскол начался изнутри: например, группа «Утро» — это сайд-проект ростовской Motorama.

У этих групп были очень короткие русские названия (видимо, по аналогии с советскими группами 80-х вроде «Кино»): «Утро», «Сруб», «Труд», Ploho. Они быстро набирали популярность, группа «Сруб» даже была на обложке журнала «Афиша». Я захотел сделать сборный концерт подобных групп, но быстро понял, что надо делать фестиваль новой русской волны. Более того, мы и придумали название новой русской волны и объединили их этим термином. Название «Боль» было сначала шуточное — на четыре буквы и немного хмурое, как и все группы.

— А до этого чем занимались?

 — Я был независимым концертным промоутером, а в 2013-м открыл компанию Connected Agency — она организует концерты. Например, сейчас мы сотрудничаем с клубом «16 тонн», занимаемся менеджментом групп. Ещё параллельно с «Болью» я стал делать Moscow Music Week — музыкальную конференцию и шоукейс-фестиваль. Это самая большая ярмарка российских артистов, в этом году мы ждём 70 иностранных делегатов и около 150–200 российских — промоутеров, журналистов и других представителей музыкальной индустрии.

И «Боль», и Moscow Music Week — это реакция на русскоязычный ренессанс, которого я ждал много лет. Когда в 2014 году рубль упал, стало очевидно, что привозить иностранных артистов дорого и рискованно — надо переключаться на российских исполнителей. Оказалось, что их целая куча, они быстро набирают аудиторию и из этого может получиться работающая экономическая модель.

Читать далее…