Зарубежные спикеры

Никого из них с нами уже нет. А вернее будет сказать, что с нами их никогда и не было. Хотя мы тут у себя ими неустанно гордимся: ну, а как же, они же все равно "наши". Вот Зворыкин: укрылся от Великого Октября в Нью-Йорке – и со временем изобрел телевидение. Вот Сикорский: и этот тоже решил, что коммунизм, Бог даст, построят без него – и придумал вертолет. А Понятов? Это же он, крестьянский сын, родившийся в деревне под Казанью, одарил человечество первым в мире видеомагнитофоном. Правда, для этого ему сначала пришлось переехать из-под Казани в Сан-Франциско. Или вот еще имя: Андрей Челищев. Он, как теперь выясняется, является отцом современного калифорнийского виноделия, и в этом его отцовстве сами американцы не то, что не сомневаются, они его приветствуют, радостно и благодарно. О нем, об Андрее Челищеве, собственно, и речь.

Джим Аллен – винодел, пожилой усатый американский дядька, человек извилистой судьбы, практически Джек Лондон. В том смысле, что сейчас Джим пишет книжку о профессии, она так и будет называться - Winemakers Tales, а до того, как стать виноделом, он чем только в жизни не занимался.

Искал золото на Аляске, боксировал, играл на пианино по кабакам, служил в армии, учился и преподавал, причем и то, и другое – в Европе, и, в частности, во Франции. Вот это, кстати, очень важный момент, поскольку именно там, во Франции, Джим впервые в жизни попробовал хорошее вино и годам примерно к пятидесяти понял, что это судьба – быть ему виноделом.

Он тогда вернулся на родину, в Калифорнию , да не один: вместе с ним в знаменитой теперь долине Напа высадился целый десант евроамериканцев, одержимых той же, что и Джим идеей, такое уж тогда приключилось поветрие.

Это случилось в середине семидесятых, в то самое время, когда во всей долине, во всей немаленькой Калифорнии не было, да и быть не могло более авторитетного специалиста в области виноделия, чем мистер Челищев. Сын российского адвоката, в 20-м году вместе с Врангелем бежавший от большевиков из Крыма и оказавшийся сначала в Турции, затем в Чехии, наконец в Париже, он учился профессии в институте Пастера, в Национальном институте агрономии, работал на виноградниках Бургундии.

В долину Напа мистер Челищев прибыл в 1938 году, по приглашению одного из хозяйств, и сразу понял, что виноделие тут надо спасать. Собственно, и виноделия-то никакого к тому времени здесь уже не осталось: пяти лет не прошло с тех пор, как в Штатах был отменен сухой закон, ударивший по местным виноградникам едва ли не страшнее, чем антиалкогольные инициативы товарищей Лигачева и Соломенцева полвека спустя ударили по Грузии, Молдавии, Кубани и Ставрополью. К середине 40-х в долине Напа, где сейчас базируются около 800 хозяйств, работали лишь 15 виноделен, и только самые непритязательные леди и джентльмены могли думать, что производимая ими продукция имеет право называться вином.

Не будем однако подробно останавливаться на том, каким именно образом мистер Челищев спасал гибнущую долину, об этом и так сказано уже немало. Вернемся лучше к Джиму Аллену, его друзьям и коллегам, которые, как вы уже наверное догадались, стали учениками русского маэстро, и преуспели именно благодаря его урокам. Теперь Джим частенько вспоминает своего учителя и в этих воспоминаниях мистер Челищев предстает перед нами совсем как живой. Он, судя по всему, был простым человеком. Простым в общении. Черта, присущая многим действительно великим.

Джим Аллен об Андрее Челищеве:

"Андрей был совсем маленького роста, не больше метра пятидесяти. Гораздо меньше меня. Но при этом он умел внушать нам не то, что страх, но уважение, почтение к его знаниям, к его навыкам. Когда он, внимательно глядя на меня из-под своих кустистых бровей, бывало, спрашивал: "Ты вычистил бочки?", "Ты укрыл виноград?", душа у меня уходила в пятки, хотя я не чувствовал за собой никакой вины.

При этом он никогда не кричал на своих учеников, не оскорблял их и вообще всегда высказывал свои замечания в исключительно корректной форме. Во многом благодаря этому между нами, виноделами, учившимися у Андрея, сложились прекрасные дружеские отношения, мы не считали друг друга конкурентами и когда у нас возникали какие-то проблемы запросто обращались друг к другу за советом.

Помню случай, ставший у нас знаменитым. Мы собрались на дегустацию. Каждый из учеников Андрея представлял свое вино. Пробовали все, и все высказывали свое мнение. Одно вино оказалось просто отвратительным, настолько отвратительным, что никто не торопился высказываться, ожидая оценки Андрея. А он покрутил бокал в руках, понюхал, посмотрел. И говорит: "Ну что ж, превосходный цвет...". Когда мы уже разъезжались и парня, который представил то вино, рядом не было, кто-то из нас спросил у Андрея: "Скажите, вы же учили нас всегда говорить о вине все, что мы думаем, только правду. Почему же сегодня вы сами этого не сделали?". А он оглядел нас, усмехнулся и говорит: "Все так, джентльмены, все так. Но мне показалось, что это вино нуждается в дружеской поддержке".

"Андрей всегда заботился о качестве вина, прежде всего о нем. Для него виноделие не было коммерцией. Для него это было искусство. Помню, мы на моей винодельне дегустировали сразу несколько сортов, из разных бочек. И какие-то вина он похвалил, а про одно говорит: "Это плохое. Вкус плоский, бедный. Горчит". Я отвечаю, что согласен, вино действительно неважное. Он спрашивает: "Зачем же ты его хранишь?". Я говорю: "Затем, что надеюсь его продать, мне нужны деньги". А он в ответ: "Нет-нет - нет, ты все неправильно понимаешь. Никакие деньги тебе не нужны. Тебе нужна репутация. Немедленно его уничтожь". И я это вино действительно уничтожил".

"Андрей требовал от нас, чтобы мы досконально, в точности понимали, что и зачем мы делаем? Например, он мог спросить меня: "Почему ты высадил виноград по направлению с запада на восток?". Я отвечал: "Потому, что я видел, что так делают другие". "А ты, - говорит, - поинтересовался, почему они так делают?". "Нет", - отвечаю. А сам уже стою не жив, не мертв. Он молчит. Я спрашиваю: "Что, пересаживать?". И тогда он говорит: "Да нет, слишком поздно, постараемся получить хороший урожай и так. Только в следующий раз обязательно спрашивай, в первую очередь сам себя, почему ты делаешь что-то так, а не иначе".

"Андрей умел радоваться чужому успеху. И никогда не пытался присвоить его себе, хотя порой его роль в этом успехе была едва ли не определяющей. Помню, спустя три года после того, как заработала моя винодельня Sequoia Grove, я получил приз за лучшее каберне в Великобритании, а позже – и в США. Для меня тогда не было лучшей похвалы, чем та, что высказал Андрей: "В твоем вине есть мягкость и душа". Я в ответ начал благодарить, говорить, что без него я ничего бы не достиг. А он посмотрел на меня очень серьезно и сказал: "Нет, Джим, это – твое".

"Андрей умел очаровывать людей. Помню, как он познакомился с моей матерью. Она, надо вам знать, родилась в Бруклине, а там люди живут, скажем так, с не самыми утонченными манерами. Ну и вот, пришел он ко мне домой. Представился матери. «Добрый день, мэм", - поклонился и поцеловал ей руку. Я как-то этому значения не придал. Но на другой день мама спрашивает: "Сынок, у нас с вином все в порядке?". "Да, - отвечаю, - не волнуйтесь". Еще день проходит, она опять: "Джим, с вином-то все хорошо?". И на третий – то же самое. Я ее спрашиваю: "Мама, да что случилось-то? Вроде раньше вы этим так часто не интересовались". А она мне: "Ах, Джим, как хорошо было бы, если бы мистер Челищев опять пришел присмотреть за нашим вином. Он такой симпатичный".

... Андрей Челищев умер в 1994 году. Спустя 16 лет после этого, в октябре 2010-го, Джим Аллен приехал в Москву. Он поучаствовал в выставке, посвященной его учителю. Провел мастер класс для студентов специализации "Менеджмент в ресторанном бизнесе и клубной индустрии". И устроил небольшую дегустацию своего Cabernet Sauvignon 1980 года - вина, созданного при жизни и непосредственном участии мистера Челищева.

Что вам сказать про это вино?

Оно было совершенно.

И в дружеской поддержке не нуждалось абсолютно.

Петр БРАНТОВ