«Ведомости. Пятница» публикует интервью Аркадия Новикова. Предлагаем этот материал вашему вниманию.

Сегодня в Группу компаний Аркадия Новикова входят 52 ресторана, первый из которых — «Сирена» — в этом году празднует свое двадцатилетие. А еще студия цветов, тепличное хозяйство, агентство недвижимости и благотворительный фонд. Но ему все мало — теперь он открывает пончиковые и строит гостиницу, а еще подумывает о ресторане в Дубае. Корреспондент «Пятницы» поговорил с ресторатором о бюрократии, детском питании и партии«Единая Россия».

У вас рояль неправильно стоит, — это первое, что говорит Аркадий Новиков, переступив порог ресторана «Большой», где у нас назначено интервью. И, уже обращаясь ко мне, продолжает: Я сейчас со стройки, купил очень красивые вещи на выставке Maison & Objet и ездил показывать дизайнеру — пусть «складывает слово «вечность».

Вы сами занимаетесь дизайном своих ресторанов?

Да, кроме Vogue Café и «Недальнего Востока», все рестораны — это на 50 процентов мои идеи и мой дизайн. Удивительно, что сами дизайнеры об этом никогда не говорят.

Совсем недавно вы открывали чуть ли не по ресторану в месяц, теперь значительно реже. Конкуренция выросла?

Сейчас и без меня рестораны открываются на каждом шагу. Все — опытные и неопытные — хотят вкладывать деньги в этот бизнес, видят успешных рестораторов и пытаются повторять. Меня это раздражает — каждый новый ресторан забирает примерно десять гостей у другого хорошего проекта. Одни уходят, потому что им нравится интерьер. Другие — потому что им там вкуснее. При этом до сих пор мало кто разбирается в еде, поэтому у нас нет «мишленовских» ресторанов — это просто никому не нужно. Никто ничего не делает для развития гастрономии. Мне сейчас друзья из Флоренции, у которых свой «мишленовский» ресторан, предлагают сделать в Москве итальянский проект такого же уровня, но я думаю, что мы пока ограничимся гастролями их повара.

Вы сейчас и гастролями публику не балуете. Неактуально?

Я первым начинал возить великих поваров — Бокюза, Дюкасса. А теперь привозят все, причем неизвестно кого. Мне интересно делать то, чего другие не делают. Вот я сейчас гостиницу строю на Павелецкой. 15 тысяч квадратных метров, внизу торговая зона, наверху отель3-4 звезды — именно то, чего сейчас городу не хватает. Будет очень красивое здание, которое впишется в архитектуру вокзала. Семь лет мы с партнерами занимались этим проектом и только в июне получили разрешение на строительство. Это все наша знаменитая бюрократия. В любом государстве в течение 60 дней тебе обязаны дать ответ на заявку. Если в течение этого срока тебе не ответили, спустя два месяца заявка автоматически считается принятой. У нас этого нет, можно ждать годами. Я пытался критиковать бюрократию, выступал на круглом столе съезда «Единой России». Ну меня послушали, а через несколько секунд вошел Владимир Владимирович — все посмотрели на него влюбленными глазами и моментально про меня забыли.

А зачем вы вообще вступили в партию?

Мне предложили — я согласился. Не могу сказать, что я пытаюсь пробиться по политической лестнице: я слабоват по части выступлений.(Смеется.) Просто в тот момент мне показалось, что чем больше нормальных людей будет в правящей партии, тем более человеческое у нее будет лицо. Я и друзей своих сагитировал туда вступить — Вадима Дымова, Ольгу Слуцкер. Была бы моя воля, я бы там процентов восемьдесят лиц сменил. В принципе, я бы спокойно мог жить и без партии, тем более что со многими вещами, которые сейчас происходят, я не согласен. Но у нас страна особенная. Представьте ситуацию: мы с вами пришли в театр и сдали одежду в гардероб, потом спектакль закончился, и мы встаем в очередь. И вот в этот момент к вам подходит знакомый администратор и говорит: «Давай номерок». Вы дадите, чтобы получить без очереди? Я — дам, и 90 процентов людей у нас дадут, а это неправильно. С одной стороны, мы все недовольны, с другой — в соответствующих обстоятельствах мы все делаем то, что нам самим не нравится. Как только у нас появляется знакомый администратор, мы преображаемся. Должно вырасти поколение людей, которые не пойдут без очереди. И мне важно, чтобы выросли лидеры новой формации, я искренне хочу в этом помочь. Поэтому я сейчас больше нужен партии, чем она мне.

То есть пока пользы от партийности немного. А критику в свой адрес за это решение вам приходилось выслушивать?

У меня много друзей, с которыми идеологические споры чуть ли не до драки доходят. Но бывают моменты, когда мы — заложники ситуации. У нас такая страна — нельзя разделить всех на правых и левых, черных и белых. Когда я открыл ресторан в Лондоне (Novikov), про него вышла разгромная статья в The Guardian, где мне припомнили и партию, и знакомство с Путиным. Ситуация, надо сказать, для меня была новая: про меня же никогда никто очень плохо не писал, а тут человек всю свою ненависть к русским вылил в эту статью. Но результат получился обратный — после публикации ресторан вдвое увеличил оборот. В воскресенье вышла статья, а в понедельник в ресторан пришло 500 человек, на следующий день — 600. Но лично я, как человек, пострадал: меня оскорбили. Мне кажется, что никак политические убеждения не должны быть связаны с бизнесом. Понятное дело, не всем лондонским рестораторам по душе, что мы пришли откусить от их пирога, но ничего не поделаешь — нам нравится их пирог.

Делать ресторан в Лондоне было проще, чем в Москве?

Там это значительно удобнее делать. Во-первых, очень высокий потребительский спрос. Сейчас такой спрос разве что в Дубае — я вот уже подумываю открыть там второй Novikov. Во-вторых, лояльное законодательство. Помещение попалось шикарное, и сразу придумался проект. Ну и были личные причины — мои дети учатся в Лондоне, так что я часто там бываю. Хотя, конечно, тогда я не понимал, какая это афера, что все это может закончиться неудачей. У англичан свои правила, и нужно научиться по ним играть. Вместе с помещением ты получаешь жесткие условия: сколько столиков можешь поставить, какую музыку, «живую» или фоновую, играть. И если у тебя разрешение на 67 мест, не дай бог поставить 68 — твой же менеджмент сделает тебе замечание. Это очень дисциплинирует. Но, знаете, я именно там себя патриотом почувствовал. Когда строители просверлили дырки насквозь и, хотя я был не виноват, мне сказали, что вариантов у меня только два — или платить, или судиться. И я подумал: ну как же так, можно ведь сесть и договориться, как нормальные люди. И еще был случай: сын пришел из школы и пожаловался, что там голландский мальчик про русских плохо говорит. Я ему сказал, что в крайнем случае можно и подраться, но сначала нужно все-таки постараться объяснить, кто такие русские, что такое русская культура.

Ваш новый проект — развитие по франшизе сети пончиковых Krispy Kreme — совсем не похож на те люксовые заведения, которыми вы занимались раньше. Чем он вас заинтересовал?

Я просто сам очень люблю эти пончики. Помню, когда дочь уехала учиться в Лондон, а сын еще оставался в Москве, я ему каждый раз оттуда привозил коробки. Когда я захожу в Krispy Kreme в любой стране мира, то вижу, как у детей горят глаза. Очень хотелось, чтобы и в Москве было так же.

Читать дальше…