В субботу, 26 октября, в аудитории Dee учебного центра RMA на ArtPlay (улица Нижняя Сыромятническая, дом 10, строение 12, проезд до станции метро «Чкаловская») пройдет лекция кураторов первой бергенской триеннале Екатерины Деготь и Давида Риффа для студентов факультета «Арт-менеджмент и галерейный бизнес». Тема занятия: «Первая бергенская Ассамблея – новая международная триеннале современного искусства: кураторский и организационный опыт». Начало в 14.00. Приглашаются студенты группы «А-4». При подготовке к занятию рекомендуем ознакомиться с интервью, которое Екатерина Деготь и Давид Рифф дали «Артхронике» в мае 2013 года.

«Нам показалось продуктивным вообразить Берген в качестве города Соловец»

Первый выпуск триеннале в Бергене (Норвегия), озаглавленной по книге братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», пройдет с 31 августа по 27 октября. Ее кураторы Екатерна Деготь и Давид Рифф рассказали Валерию Леднёву, почему термин «куратор» применительно к ним не совсем уместен, чем их привлекает феномен советских НИИ, а также о том, что общего у нынешних биеннале с художественным романом и научным исследованием.

 Во всех сообщениях в СМИ о предстоящей триеннале в Бергене вас называют кураторами этого события, хотя в пресс-релизе, распространенном еще до московской пресс-конференции, говорилось, что у триеннале куратора в привычном понимании не будет. В чем все-таки будет заключаться ваша роль?

Екатерина Дёготь: Официально мы называемся conveners – слово, не существующее в русском и буквально означающее тех, кто приглашает участников на конвент. Этот термин был придуман вместе с названием «Бергенская ассамблея» еще до того, как нас пригласили. Вероятно, Совет таким образом хотел выдвинуть альтернативу кураторству, которое переживает кризис и нуждается в обновлении. Convener приглашает, скорее, людей к участию, нежели привозит произведения на выставку.

Для меня это звучит страшно идеалистично, мне, как я ни старалась, не удалось идентифицироваться с фигурой того, кто созывает Ассамблею, собирает людей вместе и главное – верит, что самим этим жестом все проблемы будут решены и никаких отношений власти больше не будет. Мы, конечно же, приглашаем, прежде всего, людей, но мы также берем и некоторое количество готовых произведений, в том числе исторических, и я совсем не считаю, что в этом есть что-то проблематичное. Что мне представляется позитивным в термине convener, так это то, что он может предполагать некую новую систему авторства и суб-авторства, когда приглашенный художник внутри своего сложносоставного проекта является куратором других проектов. Все это не просто размывает, а уничтожает границу между куратором и художником, причем с обеих сторон.

Давид Рифф: В термине «куратор» действительно есть проблемы, он имеет несколько религиозное звучание, как будто речь идет о выборах Папы Римского, и в эпоху движения Occupy и Арабской весны, когда в Бергене как раз думали, как назвать новую триеннале, слова «Ассамблея» и conveners звучали очень привлекательно. Однако теперь, когда эти движения рассеиваются или меняют свои цели, это уже более проблематично. Мы поняли, что мы, скорее, директора фиктивного НИИ, как двуликий Янус Полуэктович в романе Стругацких: одновременно ученые и администраторы. Мы должны постоянно лавировать между собственными интересами и художественными практиками, с одной стороны, и чисто бюрократическими задачами – с другой. Следить, например, за бюджетом, за таймингом, а также, чтобы наши художники, они же младшие научные сотрудники, работали не слишком мало, но и не слишком много.

В настоящее время в мире существуют более сотни крупных международных биеннале и триеннале. Какие вызовы встают перед теми, кто занят организацией – кураторством, если в данном случае такое понятие уместно, – еще одного события подобного рода?

ДР: Это довольно странный «часто задаваемый вопрос»: «Как вы вообще пишете книги, учитывая, как много их издается каждый год?». Биеннале – это такой жанр вроде романа, и, возможно, этот жанр становится доминирующим в том же смысле, в каком роман доминировал в XIX и ХХ веке, пока его не сменил жанр фильма. Биеннале в определенном смысле наследник их обоих вместе со всеми их противоречиями. Это глубоко посткинематографическая, пространственно-дискурсивная, внутренне нарративная форма. Это способ рассказывать истории, озвучивать проблемы, и именно это делает данную форму столь привлекательной в качестве поля развертывания идей.

ЕД: В начале 2000-х годов «биеннализация» сильно критиковалась как неолиберальный инструмент промовирования новых художников и новых городов. Имелось в виду, что серьезные музейные выставки как бы лучше, достойнее. Однако ситуация все время меняется, и на данный момент большую и сложную выставку с интересным нарративом, со множеством персонажей, с исторической перспективой (что нас интересует) можно сделать только в качестве куратора-фрилансера в рамках какой-нибудь биеннале, другой возможности просто нет даже у крупных музеев.

У них нет средств, они бюрократизированы, рядовым кураторам внутри музеев редко что-либо светит, и они сами мечтают сделать какую-нибудь биеннале, так как это единственный способ что-то сказать о мире помимо написания книги. И я за то, чтобы все эти новые биеннальные выставки были абсолютно разными, я за отказ от форматов («не более 7 процентов местных художников», «работы только новые», «обязательно какой-нибудь public project» и т.п.). Мы в Бергене по сути дела заменяем глобальную биеннале тематической выставкой, да еще и привязанной к конкретному малоизвестному роману. И такая односторонность есть наш принципиальный выбор.

Вы говорили о триеннале в Бергене как об исследовательской инициативе. Крупные события последних лет, например Документа 13, Первая Триеннале в Тбилиси, также имели явный образовательный уклон. Открытию выставок предшествовали конференции, встречи с кураторами и теоретиками искусства, публикации книг и докладов и т.п. С чем это может быть связано? Говорит ли это что-нибудь о нынешнем состоянии биеннального движения в целом?

ДР: Тут с вашей стороны огромное недопонимание. Наш проект вовсе не предполагает заменить выставку образовательным мероприятием, что действительно сейчас делают очень многие. Можно упомянуть проект Former West, мы сами делали это в проекте «Аудитория Москва». Но этот проект совершенно другой, он, скорее, показывает произведения, которые являются продуктом интентивных исследовательских процессов, и в этих процессах воображение играет большую роль, нежели эмпирика. Такие работы кажутся нам альтернативой коммерческому искусству, с одной стороны, и поверхностному политическому активизму – с другой.

Нам показалось продуктивным вообразить Берген в качестве города Соловец сегодня, где находится один огромный научно-исследовательский институт. Исследования, которыми там занимаются, имеют политическую мотивировку или, может быть, даже онтологическую. Представим себе Маркса в Британской библиотеке, как он там пишет «Капитал», испытав разочарование в революции 1848 года, которая для своего времени имела такие же печальные последствия, как неудача «весны народов» для нашего…

Мы отказываемся видеть в биеннале генератор ивентов, пиар-ивент как таковой, в том числе и ивент образовательного характера. Мы, скорее, за платформы автономных исследований. Исследование – нечто, совершенно не похожее на образование. В определенном смысле это та точка, где продукция знания становится автономной. То есть она обретает право быть бесполезной, право быть фундаментальной наукой, одновременно будучи инструментальной, тематической и политически ангажированной. Как и в случае с искусством, эта автономия – фетиш и фейк. Худшие решения в мире принимаются после долгого «изучения фактов», когда есть претензия на ответственность и одновременно осторожность, на безопасность, гарантированную заранее. Художники работают с таким политическим образом, трансформируя его в собственный «ресерч».

Читать дальше…