Василий Церетели: «Мы — за образование»
— Традиционный вопрос: какие планы у Музея современного искусства?
— У нас большие планы, огромные. В Московском музее современного искусства, как и в любом другом большом музее, план формируется на ближайшие три-пять лет. Наш музей делает примерно 80 выставок в год на своих и на других площадках. Совместно с ГЦСИ мы организуем Биеннале молодого искусства, которая будет проводиться в Музее Москвы в следующем году. Кроме того, в этом году мы представляли два проекта в рамках параллельной программы Венецианской биеннале и планируем продолжать в ней участвовать, планируем международные проекты. Одно из важных событий следующего года — 15-летие музея. В связи с этим мы делаем новую тематическую экспозицию. Когда-то мы приняли решение: вместо хронологической экспозиции, которая длится несколько лет, более эффектно делать небольшие версии постоянной экспозиции, менять их каждые шесть месяцев — с разными кураторами, с разной тематикой — и, таким образом, всю нашу обширную коллекцию, которая не вмещается в рамки одной выставки, показывать каждый раз по-другому, давать возможность зрителю посмотреть на нее по-новому, а специалистам, занимающимся исследованием современного искусства, дать возможность вникнуть в нее и почувствовать, что она собой представляет.
— С такого рода практикой показа основной коллекции, получается, в Москве вы были первопроходцами. Потом нечто подобное начал делать Отдел новейших течений Третьяковской галереи. Вы в этом вопросе идете впереди многих.
— Мы ни с кем не конкурируем, у нас своя политика: собираем, показываем, изучаем, публикуем, преподаем, исследуем искусство России и стран бывшего соцлагеря. Международное искусство у нас в коллекции присутствует, но его немного. Безусловно, я много езжу по разным музеям и видел, в частности, в Тейт и не только, что музеи отходят от практики показа постоянной, неизменной экспозиции, вместо этого проводят временные тематические выставки основной коллекции, которые дают возможность по-новому увидеть творчество художников. Я считаю, что эта практика показала, что так интереснее и лучше. Даешь возможность и своим кураторам, и научному отделу развиваться, работать с разными профессионалами, делегируешь ответственность своим сотрудникам, которые таким образом тоже развиваются. Обе наши нынешние выставки такого формата — «Сны для тех, кто бодрствует» и «Экспансия предмета» — показали, насколько пресса, эксперты и посетители оценили новый высокий уровень диалога. На наш юбилей мы планируем пригласить международного куратора. Мы прислушались к критикам, многие из которых высказывали такое пожелание: почему бы вам не попробовать поработать с кем-то из-за рубежа, у кого иной взгляд? И мы будем это делать на наше 15-летие в будущем году, объединив три наших здания одной большой экспозицией. Надеюсь, это будет успешный проект.
Также у нас есть практика показывать наших заслуженных художников, у которых раньше вообще не было выставок или были, но небольшие. Мы делаем большие ретроспективы и новые проекты, в которых музей становится белым холстом, отстраняется и полностью предоставляет пространство для художника или куратора. Мы позволяем художнику максимально реализовать все свои идеи, свои желания, свое видение и стараемся, чтобы это была не просто выставка, а научное исследование его творчества, тотальная инсталляция, где попадаешь в мир этого художника. Не просто привозим и развешиваем картины, а делаем именно цельный проект. Все выставки, которые проходят у нас в Ермолаевском переулке, на Гоголевском и Тверском бульварах, построены именно по этому принципу.
— Очень часто в случае ретроспективных выставок музей работает с фондом или галереей, с которыми сотрудничает художник. Соответственно возникает вопрос: каково влияние этих организаций?
— В России есть мода — у кураторов, специалистов и т.д. — любой пик зарубежной дискуссии сразу же под копирку пытаться применить к нашей реальности. Но это, на мой взгляд, не работает. До сих пор в международном сообществе идут обсуждения, имеют ли право галереи участвовать в выставках, можно ли их указывать как партнеров и т.д. Эти дебаты ведутся уже годами. Мы видим: в музее Лос-Анджелеса недавно назначили директором бывшего галериста, и там к этому было своеобразное отношение. При этом мы видим прекрасный пример биеннале Уитни, которая считается одной из самых респектабельных выставок в Нью-Йорке, и там часто можно встретить надписи, что «работа такая-то предоставлена такой-то галереей». Были, например, обсуждения в рамках Turner Prize, почему из определенной галереи больше всего финалистов. В России ситуация другая. В 90-е, когда не было художественного рынка и фактически ничего не покупалось, галереи и были кураторами, и производили работы, и поддерживали художников. Много важнейших произведений искусства сейчас находится в галереях, которые иногда работают как фонды.
Мы не работаем по принципу некоторых европейских музеев, куда приходишь с выставкой, а они говорят: очень хорошо, мы принимаем проект, вы заплатите столько-то за ренту и делайте что хотите. Мы заинтересованы в каждом проекте, который делаем, потому что мы как музей верим, что это важно, это укладывается в нашу концепцию. И мы верим в важность и значимость этого художника. Мы не берем плату за аренду, мы становимся партнерами, предоставляем помещение в зависимости от проекта и концепции. Либо художник работает с куратором, либо это галерея, которая совместно с музеем нанимает куратора. Есть либо партнеры фонда, либо спонсоры, либо какие-то гранты от министерства и т.д. То есть каждый случай индивидуален. Мы вырабатываем тот механизм взаимоотношений и работы, который оптимален для вот этой конкретной выставки. Естественно, мы не можем все финансировать, у нас нет таких средств. Поэтому каждый раз выбираются определенные возможности, чтобы музей провел научную работу, сделал максимально качественный проект, от которого была бы польза и обществу, и художнику, и зрителю. На моей практике — сколько мы работали и с галереями, и с кураторами, и вообще в целом с каждым выставочным проектом — конфликтов не возникало. Каждый галерист понимает, что есть галерейное пространство и есть выставка в галерее, а есть масштабная музейная ретроспектива художника. Конечно, работы художника нельзя делить на галерейные и музейные, нужно показывать его творчество в целом.