12—13 июля в Петербурге в ЦПКиО им. Кирова пройдет опенэйр «Стереолето», который своим статусом и идеологией практически полностью обязан его организатору, директору компании «Светлая музыка» Илье Бортнюку, который организовал свой первый фестиваль в 1991-м. В беседе с Colta.ru промоутер и преподаватель факультета «Менеджмент в музыкальном бизнесе и индустрии развлечений» вспоминает свою профессиональную биографию — от клуба TaMtAm до наших дней. Предлагаем вашему вниманию текст этого интервью.

— Где вы родились и когда в вашей жизни появилась музыка?

— Родился в Петербурге, на Васильевском острове. Где-то в седьмом-восьмом классе, в середине 1980-х, я стал активно интересоваться любительскими рок-группами: «Кино», «Аквариумом», «Зоопарком». Стал ходить на концерты. В общем, это был андеграунд, новый, неизведанный мир. Я в него попал и поразился, как все отличалось от того, что я знал до этого о музыке. Наверное, это сильно повлияло на выбор «профессии».

— Каков был ваш первый концерт?

— Как ни странно, это был «Пикник». Это было необычно. У них уже было визуальное шоу, декорации, стояла большая голова, которая открывала рот… В то же время я попал на акустический «Аквариум» в Горном институте. Не через вход, конечно, а через железные ворота, через которые надо было перелезать — ну и так далее. Очутился в гримерке, тут же в тетрадку взял автографы.

— То есть вы были тусовщиком?

— Где-то с первого курса старался не пропускать ни одного концерта. Хотя в школе, в девятом-десятом классе, уже начинал тусить, меня даже классе в девятом чуть не исключили из комсомола, потому что я вместо комсомольского собрания пошел, страшно сказать, на творческий вечер Андрея Макаревича. И потом было специально организовано еще одно собрание, где меня за это отчитывали.

— Чем занялись после школы?

— Сначала я отслужил в армии. Где, кстати, с одним сослуживцем записал альбом. Играли на гитаре, басу, бонгах, я даже пел. Альбом не сохранился. Но я его давал слушать, и все говорили: гм, интересно. Потому что там были звуковые находки. Мы служили на узле связи, по ночам записывались, делая ревербератор из двух кассетных магнитофонов.

Потом я пришел из армии, вновь стал учиться в Кораблестроительном институте, но понял, что там мне не нравится. Я туда пошел, чтобы меня не брали в армию. Но так получилось, что как раз при мне бронь отменили. Так что стимула учиться там уже после армии у меня не было. Вскоре я ушел в БДТ реквизитором. И там была милая женщина, звукорежиссер Ирина, фамилию не помню. Она показала мне, как работать со звуком, повела к Виктору Динову, легендарному звукорежиссеру, который, в свою очередь, порекомендовал меня на Ленинградское радио (другого тогда не было). И там я стал работать звукооператором. Тогда у Анатолия Гуницкого, поэта и основателя «Аквариума», была передача «Рокси-аудио». Я и на этой программе работал звукооператором, а потом стал делать в его передаче сюжеты про независимых артистов.

Потом у меня случился первый опыт организации фестиваля. Это был 1991 год. Полная авантюра — Дворец молодежи, 25 групп. Делали мы его с одним очень странным человеком, начинающим бизнесменом, кооператором, который был директором группы «Дурное влияние». Он познакомился с ее лидером в больнице. А я был идеологом фестиваля. Именно на нем впервые выступили группы «Нож для фрау Мюллер» и «Пупсы». Было очень здорово. Я думаю, это был первый пост-рок-клубовский фестиваль вообще.

— А как же вы стали его организатором?

— Я сам пришел. У меня был период гиперактивности, хотелось все время что-то делать, я даже создал организацию «Лига продюсеров “Ино”», стал заниматься в качестве менеджера некоторыми группами — например, «Монумент страха». Это была одна из первых индустриальных групп в Питере. Очень странная и необычная. Юра Ковальский играл на басу, программировал драм-машину и сочинял тексты. Его брат Леха играл на гитаре и руководил бригадой рэкетиров. А третьим был персонаж по кличке Саид, один из легендарных панков, до этой группы он барабанил в «Бригадном подряде», а здесь стучал на всяком железе и играл на электропиле и дрели. Потом я узнал, что он умер от передозировки наркотиков. Музыка у них была дико брутальная, даже немного опасная, такого здесь никто не играл тогда, ближайшими западными аналогами были Skinny Puppy и KMFDM. Их даже позвали играть на фестиваль Berlin Independent Days. Но ни у кого не было виз и паспортов. И я поехал туда один, там встретил Артемия Троицкого, которого уже знал, и ближе познакомился с Сергеем Курехиным. С ним я впоследствии встречался регулярно, мы даже обменивались записями, он был у меня в программе на радио. Я уверен, что в том числе общение с ним и его «Поп-механика» повлияли на мое желание делать фестивали — чтобы они были многообразные, удивительные.

— И потом началась история клуба TaMtAm. Какая у вас была должность?

— Должностей там не было. Я просто пришел, познакомился с Севой Гаккелем и стал помогать. Понятно, что никакого трудоустройства не предполагалось. Хотя Сева иногда и платил, если были деньги. Это было уникальное формирование, возможное только в тот момент времени. С точки зрения влияния на происходящее в музыке его можно сравнить с Factoryили CBGB. Место, вокруг которого разворачивается все. В течение нескольких лет каждые четверг-субботу там можно было увидеть совершенно разных артистов. При этом происходящее отнюдь не было русским роком.

Я продолжал помогать различным группам. Например, группе «Пупсы», которые были одними из звезд TaMtAm'а. Как-то в клуб приехала группа из Германии и решила их позвать к себе на гастроли. Но для этого нужны были загранпаспорта, визы, причем система была еще советской, то есть нужны были не только паспорта, но и выездные визы. Чтобы тебе дали паспорт, надо было доказать, что ты где-то работаешь, большинство участников группы «Пупсы», конечно, нигде не работали и вообще выглядели, как бы сказать, странно с точки зрения чиновников. Тем не менее я пошел в комитет по культуре мэрии, причем сразу к председателю комитета, сказал, что есть талантливая группа, ей обязательно надо поехать. И нам выдали дипломатические паспорта!

Читать далее...