В России в дискуссиях о современном искусстве уже много копий сломано, а страсти не утихают до сих пор. Главный козырь его противников — провокационность современного искусства. Однако как заметил в интервью «Вечернему Красноярску» известный московский галерист Сергей Попов, директор галереи Pop/off/art и преподаватель программы «Арт-менеджменти галерейный бизнес», он категорический противник подачи искусства как провокации.

Мифы и заблуждения

Я очень не люблю термин «актуальное искусство», — предупредил мой собеседник в начале разговора. — Он понадобился группе арт-критиков в 90-е годы, чтобы продвинуть некоторых художников, а сейчас просто нерелевантный.

Хорошо, мы с вами его не используем. Давайте начнем разговор с мифов и заблуждений по отношению к современному искусству.

Два самых распространенных — «я ничего в этом не понимаю, художник мне ни о чем не говорит». И второе — «я сам так могу». Кстати, Виталий Пушницкий, выставку которого я здесь представляю (она продлится в Красноярском музейном центре до 28 апреля. — Е. К.), успешно опровергает такие заблуждения. Будучи одной из звезд современного русского искусства, этот художник доступен для понимания.

Насколько распространены подобные заблуждения?

Тотально распространены. И я считаю просто преступлением, когда в программе Швыдкого «Культурная революция» заявляется, что современное искусство дурит народ. Причем порассуждать об этом пригласили неспециалистов, которые возмущались заспиртованными акулами Херста, хотя в глаза их не видели, а сам Херст от нас далек как космос. Как можно судить о том, чего не видел? То же самое как требовать запретить всю современную русскую литературу лишь потому, что у Сорокина в его произведениях есть мат!

А еще любят приводить пример с Пьетро Манцони, который выставил композицию «Дерьмо художника». Оставим саму провокацию на совести Манцони, но если вдуматься — в чем ее смысл? Речь о телесности художника: раз все, что он производит, — искусство, то и это в том числе. Но в чем хитрость? Его, извиняюсь, экскрементов никто не видел — экспонируются маленькие металлические запаянные баночки, на каждой написаны номер и название композиции. А есть ли что-то в этих баночках — никто не знает! (Смеется.) Зато поносить горазды.

Не смотрели, но не одобряем?

Вот именно. А особенность современного искусства в том, что обязательно нужен визуальный контакт, это совсем другие впечатления, иное воздействие. Поэтому мы и стараемся вывозить наши выставки по России, хотя мне лично это и обходится в копеечку, и немалую. Скажем, музейный тур Пушницкого рассчитан на два года, после Красноярска планирую показать его работы в Перми, Самаре, а потом в Петербурге и Москве.

Дорогое удовольствие

Без привлечения спонсоров не обойтись?

Иногда получается. Но, мягко говоря, и до кризиса спонсоры не горели особым желанием нас поддерживать. Считается, что, раз это искусство дорогое, мы сами должны выкручиваться.

Кстати, дороговизна — тоже миф?

Нет, современное искусство действительно обходится дорого — и по затратам, и по технологиям. Даже привычный формат — холст и масло — для многих авторов становится проблемой, потому что это тоже стоит денег. Везде идет волна выселения художников из мастерских. У меня только что открылась выставка Вики Бегальской — она вообще в нашей стране никто. Гражданка Украины, живет в Москве хуже гастарбайтера — у нее нет разрешения на работу. А ведь ей нужно где-то жить, на что-то арендовать мастерскую, чтобы работать и где-то хранить свои произведения. А художникам, которые работают с технологиями, еще сложнее. Пушницкий многие свои произведения не может создавать в России — просто по технологическим причинам. Скажем, его последние скульптуры из гранита и бетона изготавливались в Дании, в нашей стране это слишком дорого. И, соответственно, они не могут стоить дешево, затраты должны хоть как-то окупаться. Поэтому он дорогой — и оправданно дорогой — художник.

За счет чего существует ваша галерея?

За счет прямых продаж, у меня нет других источников доходов вроде свечного заводика. (Улыбается.) До кризиса получалось выруливать, сейчас с трудом. Но если бы это было так просто, все бы открывали галереи. А за двадцать лет в Москве их не прибавилось — как было 15 с начала 90-х, так и до сих пор примерно столько же, только уровень самих галерей вырос. У меня 30 художников, они так часто выставляются по всему миру, что я даже не успеваю все отслеживать и отображать это в блоге галереи. Чуть ли не каждый день что-то происходит.

Их активность находит отклик у покупателей, есть ли на нее спрос?

Если снизить активность, все умрет в одночасье. Мы как лягушки, которые взбивают, взбивают сметану и все никак не могут ее превратить в масло. Но все равно барахтаемся, иначе утонем. Появление нового коллекционера современного искусства — это чудо, по-другому не скажешь. В России их всего несколько десятков. От увлечения искусством и возможностей за него платить до желания повесить у себя дома какую-то картину или тем более поставить интерактивную видеоинсталляцию — очень большой путь. Хорошо хоть, у зарубежных покупателей есть спрос на творчество наших художников.

Каков разброс цен?

Скажем, живопись Пушницкого стоит где-то от 10 до 25 тысяч евро. Все прочее — в зависимости от техник. Самые недорогие его работы — в пределах тысячи евро, это просто по-божески. Например, последние листы из тиража его печатной графики. Или его изумительные скульптурки «Женские сны», несколько из них я выставлял на последней «Арт-Москве» (ежегодная крупнейшая в Восточной Европе ярмарка современного искусства. — Е. К.). Это закрытые малюсенькие колбочки, внутри которых в жидкости фотографии с женскими образами.

Читать далее…