Осенью в Метрополитен-музее открылась выставка произведений кубистов из коллекции Леонарда Лаудера, сообщает The Art Newspaper. Эта экспозиция представляет зрителю обещанный на будущее подарок, состоящий из более 80 работ Пабло Пикассо, Жоржа Брака, Хуана Гриса и Фернана Леже, которому суждено трансформировать коллекцию современного искусства музея. Лаудер, почетный председатель косметической компании Estée Lauder, также пожертвовал музею средства на научно-исследовательский центр современного искусства, в котором разместятся архив кубизма и библиотека Лаудера.

Параллельно с выставкой, которая продлится до 16 февраля 2015 года, Метрополитен-музей открыл сайт о коллекции, пополнению которой Лаудер посвятил свыше 30 лет. Эмили Браун, давний хранитель коллекции кубизма Лаудера, взяла интервью у коллекционера для каталога Кубизм: коллекция Леонарда А. Лаудера, изданного к выставке и распространяемого издательством Йельского университета.

В публикуемом отрывке Лаудер описывает, как начал собирать и изучать кубизм, а также вспоминает незабываемый день 20-летней давности, когда он приехал в женевский порто-франко с правом сделать первый выбор в коллекции покойного Дугласа Купера.

Как вы начали собирать свою коллекцию?

Вот почти все время, что себя помню, я был коллекционером. Я начал в семь или восемь лет с коллекционирования художественных открыток отелей в стиле ар-деко в Майами-Бич. Воздействие архитектуры очаровывало меня, они выглядели почти сюрреалистично: отель, окруженный одним лишь голубым небом и океаном, плюхнули на пляж.

Как вы открыли для себя современное искусство?

Через кино. Я страстно интересовался кинематографом. Мои родители позволяли мне бродить одному по всему городу. И я два или три раза в неделю ходил в центр города смотреть классику кино в Музее современного искусства (MoMA). Если я приходил рано, то гулял по музею. Когда была возможность, после окончания фильма я снова задерживался в галереях. Я тогда еще не открыл для себя кубизм, но действительно испытывал большое удовольствие от смакования картины снова и снова, пока она не становилась моей. Все это происходило в 1944–1946 годах, когда моей любимой картиной была Лестница в Баухаусе Оскара Шлеммера, 1932 года, висевшая над главной лестницей у входа. Мне нравилась эта картина, и я страстно хотел ее иметь.

Где вы брали деньги, чтобы покупать то, что вам хотелось?

Я рос в эру Великой депрессии, поэтому научился экономить. Когда я пошел в первый класс, каждый ученик должен был в течение первой недели занятий принести пять центов, чтобы открыть сберегательный счет в банке. Я продолжал вносить деньги на этот счет все те годы — никаких снятий, только пополнения. Фактически, та первая банковская книжка, а также сбережения моих родителей стали фондом компании Est?e Lauder. Я часто говаривал: «Вы можете вынуть ребенка из Великой депрессии, но вы не можете вынуть Великую депрессию из ребенка». Вопреки тому, что можно прочитать в прессе, я рос в доме, где деньги выдавались скупо, осторожно и глубокомысленно.

Как получилось, что вы приобрели самые первые работы кубистов?

Однажды я зашел на аукцион Sotheby’s, что часто случалось и в другие дни. На дворе был 1976 год, и там продавали акварель Леже 1920 года (этюд для Летчика), пришедшую из коллекции Лестера Авнета. Это была маленькая полуабстрактная работа с элементами, напоминавшими мне о российском конструктивизме и дизайне Баухауса. Я купил ее и полюбил с того дня, как она оказалась в моем доме.

Моей первой кубистской картиной стала работа Пикассо Графин и подсвечник(1909), которую я приобрел в 1980 году. В ней было всё. Она была прекрасно выполнена — почти как гуашь, хотя это масло по холсту, — с поклоном, а возможно даже больше чем поклоном, в сторону Сезанна. Она поступила от Юджина Тоу, выдающегося дилера кубизма в Нью-Йорке. В то время я не знал, что в этой продаже он выступил партнером Хайнца Берггруена. Позже я понял, что некоторые дилеры вступали в партнерство друг с другом. Не знаю, как они делили прибыль, но для меня это не имело значения, если только мне удавалось приобретать картину.

Картина Пикассо скучала в одиночестве, поэтому я старался найти еще что-нибудь доступное. Тоу купил главные произведения из коллекции Ли и Мэри Блок в Чикаго, а уже у него я приобрел принадлежавшую им работу ПикассоСтворчатая раковина: «Наше будущее — в воздухе» (1912). В то время я еще не до конца понимал эту картину, зная лишь, что она прекрасна.