Коллекционер Борис Фридман рассказал журналу The Art Newspaper о книгах, рамках жанра livre d’artiste, ценах, выставках и отсутствии рам, и о том, как  обычные детские книжечки «доросли» до того, что их просят для музейной экспозиции. Предлагаем вашему вниманию это интервью.

Собиратели книг — среди коллекционеров особая каста. Каков был ваш библиофильский опыт до того, как вы начали собирать издания livre d’artiste?

Я всегда любил иллюстрированную книгу, собирал ее. Например, на выставку в ГМИИ имени Пушкина Сказочники — иллюстрации к детским книгам начиная с Владимира Конашевича и дальше Илья Кабаков, Эрик Булатов, Олег Васильев и Виктор Пивоваров — я дал около 30 книжек. Это обычные детские книжечки, на которых мы все росли и которые все выбрасывали. А я, наоборот, ходил по букинистам и покупал за бесценок. И вот сейчас они «доросли» до того, что их просят для музейной экспозиции. Но нельзя собирать просто книги, пусть и иллюстрированные.

Почему нельзя?

Если вы мне скажете: «Я собираю книги», я не пойму, что за этим стоит. Какие книги? Книги времен Ивана Федорова? Или только Евангелия? Или вы собираете первые издания? Или книги с автографами? Предмет моего собирательства — это издания livre d’artiste. В livre d’artiste соединилось многое из того, что меня привлекало: это тоже книги, их делали гениальные художники, за ними интересные истории. Каждое издание — это результат совместного творчества художника, автора текста, печатника, дизайнера, издателя. Livre d’artiste — это абсолютно самостоятельное направление в искусстве. А еще в нем есть некая условная завершенность. У меня был период, когда я собирал работы шестидесятников. Если у меня есть, предположим, пять картин Владимира Немухина, что мне — приобрести еще шестую? Как обозначить рамки собрания? Их, может быть, и не надо обозначать, но мне уютнее, когда они более-менее понятны. В этом смысле в livre d’artiste все достаточно определено: издания с работами первых художников подробно описаны в специальных именных каталогах, а также в каталогах выставок этих изданий.

Речь идет в том числе и о временных рамках — начале и конце?

Да, этот жанр возник в Париже в начале XX века и как направление в искусстве завершился примерно к 1980 году. Но это не надо трактовать в том смысле, что сейчас не делают издания в формате livre d’artiste. Их делают и сегодня. Но как направление в искусстве оно завершилось с уходом плеяды мастеров, для которых этот жанр был поводом для совместного творчества. Любое направление в искусстве рано или поздно заканчивается. Супрематизм, например. Есть ли сегодня работы в стилистике супрематизма? Конечно, есть. Я знаю художников, которые создают и сегодня такие работы. Но, когда мы говорим «супрематизм», мы имеем в виду конкретный отрезок времени, конкретных людей. И с livre d’artiste абсолютно то же самое.

Какова динамика цен на рынке livre d’artiste?

Цены на издания livre d’artiste постоянно растут, особенно в последнее время. Это объясняется тем, что с ростом цен на произведения живописи многие коллекционеры переключились на собирание графики. Галеристы стали приобретать издания livre d’artiste и продавать печатную графику из них по отдельности, разрушая при этом само издание. Количество комплектных изданий сокращается, что влечет за собой повышение их стоимости на рынке. Так, цены на некоторые издания уже достигли полумиллиона долларов. Например, стоимость изданий Марка Шагала Дафнис и Хлоя и Тысяча и одна ночь уже приблизилась к этому рубежу.

А где вы находите эти работы?

Существует три-четыре источника: антикварные книжные магазины, галереи, аукционы. Не обязательно специализированные. Например, на аукционе живописи Sotheby’s в разделе графики иногда продают издания livre d’artiste. И еще дилеры, которые покупают на аукционах и в частных собраниях. Я сам в основном приобретаю книги у нескольких крупных зарубежных дилеров, которых давно знаю, а они знают мои требования и мои возможности. Порой они готовы продать мне что-то гораздо дешевле, чем другому покупателю, чтобы пополнить собрание недостающим изданием.

В нашей стране рынок livre d’artiste практически отсутствует. Хотя какие-то первые ростки появляются: изредка я встречаю эти книги на антикварных салонах. В России, благодаря нашим выставкам, это «инородное тело» становится родным, слова livre d’artiste уже никого не пугают. Я могу сказать, что в каком-то смысле сегодня Россия стала лидером музейного интереса к этому направлению в искусстве. Не думаю, что где-то еще за пять лет прошло столько выставок этого жанра, как в Москве.

Все эти выставки организованы при вашем непосредственном участии. То есть, по сути, это ваша заслуга?

Далеко не только моя. Над этим работает много людей, ведь нужно, чтобы это стало интересно и музеям. Но то, что эти выставки состоялись, сильно изменило ситуацию. И очень вовремя! В России, где существует определенный голод на экспозиционный материал такого высокого уровня, это просто палочка-выручалочка. Может быть, здесь заключена одна из причин, почему этот жанр так охотно у нас воспринимают.

Не было ли планов найти постоянную площадку для показа этого жанра?

У меня таких планов нет, поскольку у меня нет площадки. Такие планы должны возникнуть у того, у кого она есть. Они должны прийти, предложить, и тогда мы будем обсуждать. Музей должен сказать: «Готов ли ты с нами сделать такой проект? Вот мы выделяем площадку, людей, чтобы этим заниматься, и показываем постоянно работы». Но в какой-то степени мы это уже делаем. Замечательно, что Пушкинский музей в этом заинтересован. За три года мы делаем здесь уже третью выставку. Здесь Пушкинский музей, безусловно, в авангарде. Это отмечено и зарубежными экспертами. На открытие прошлогодней выставки Сюрреализм и livre d’artiste приезжали зарубежные специалисты, например Лоуренс Сафайер, один из крупнейших историков искусства. Он очень высоко отозвался о том, что мы делаем. Сейчас мы готовим большую выставку, посвященную незаслуженно мало известному у нас Илье Зданевичу. Надеюсь, экономическая ситуация этому не воспрепятствует.

Читать далее…